Эдуард Зезюлин: Курлович пророчил мне большое будущее

Эдуард Зезюлин — из тех штангистов, кому перенос Олимпиады в Токио на лето 2021 года как будто на руку. По состоянию на текущую весну шансы обналичить единственную на сборную мужскую лицензию у него выглядели ниже, чем у Андрея Арямнова или Евгения Тихонцова.

Первый не молодеет: прибавлять поднятые килограммы в 33 куда сложнее, нежели в молодом возрасте. Ну а второму еще предстоит свыкнуться с тем, что нужно привести себя в олимпийскую категорию, тогда как супертяжам (свыше 109 кг) держать себя в руках вовсе не обязательно. Естественный рост массы фактически равен приросту в килограммах. В своем же весе на недавнем чемпионате мира Зезюлин, самый молодой из участников, был и самым субтильным. Однако все равно на своем дебютном среди взрослых планетарном форуме стал четвертым. Более того, судьи не засчитали Эдуарду третий подход в рывке, казавшийся вполне чистым. В общем, учитывая поступательный прогресс, именно 21-летний рекордсмен мира среди юниоров из Могилева видится едва ли не главным кандидатом на поездку в Токио.

— Помнишь эмоции, с которыми встретил новость о переносе Олимпиады?
— МОК тянул до последнего с этим объявлением. Был отменен апрельский чемпионат Европы, а по поводу Олимпиады медлили. Поэтому запал, конечно, на тренировках оставался. Хотя уже было понятно, что в свете отмены всех отборочных весенних соревнований перенос — лишь дело времени. Принял, что называется, как должное. Жаль. Это удар для всех спортсменов, которые готовились выступить в Токио именно в 2020 году. Но такова необходимая мера. А мы по-прежнему в Стайках, до сих пор продолжаем подготовку. Здесь не только тяжелоатлеты — сборные по самбо, борьбе, боксу, каратэ. Введены меры карантина, въезд и выезд запрещены.

— Тренируетесь, даже не зная, какой и когда следующий старт?
— Ох, да. Какая-то опустошенность. Что ж, надо расценивать это не как возможность отдохнуть, а как счастливо выпавший шанс добавить в результатах и показать нечто более впечатляющее, когда весь этот хаос подойдет к концу.

— Со стороны видится, что тебе-то как раз во благо перенос Олимпиады. Тренер мужской команды Виктор Шершуков отмечал: на единственную мужскую лицензию в Токио-2020 претендуют три человека. И, кажется, через год у тебя шансы будут повыше…
— Трудно сказать. Думаю, и в этом году у меня, Андрея Арямнова и Жени Тихонцова были примерно равные шансы на поездку в Японию. Тренерский штаб решал бы до последнего. Конечно, многое прояснил бы чемпионат Европы в Москве, но не только он. Учитывались бы и стрессоустойчивость, и все прочие факторы.

— Серьезно? Несмотря на золото Тихонцова на последнем чемпионате мира и серебро Арямнова?
— Есть много нюансов. Да, по результатам соревнований в Паттайе я как будто выгляжу слабейшим. Занял там четвертое место, тогда как ребята были в призах. Но! Учти, что Тихонцов выступал в неолимпийской весовой категории, то есть не в своей. Ему потребовалось бы сгонять вес и соревноваться с более сильными конкурентами, способными на более внушительные килограммы. А передо мной были два представителя Армении — Гор Минасян и Рубен Алексанян. Они завоевали серебро и бронзу на ЧМ-2019. Не забывай, что эта команда угодила в положение, схожее с нашим. Она из-за допинговых прегрешений вправе делегировать на Олимпиаду только одного спортсмена.

— Делаю вывод, что чувствовал бы в себе силы бороться по меньшей мере за бронзу? Несмотря на личный рекорд по сумме, который пока равен 432 килограммам.
— Вполне. 440 килограммов — сумма, которую готов был покорить в Таиланде на “мире” в сентябре 2019-го. Увы, не смог. Все пошло немного не по плану. Его сорвал последний, третий, подход в рывке. Помнишь? Это была попытка на медаль, а мне подход не засчитали. До сих пор считаю, что не совсем справедливо. Как бы то ни было, это слегка деморализовало. Возможно, оттого какие-то килограммы недобрал и в толчке. А так 440 — это те цифры, которые я точно могу собирать на сегодня.

— Столько же был готов поднять на “Европе”?
— Форма была очень хорошая. Рвал на тренировках 200. Был готов даже на 205, хотя тренерский штаб останавливал, чтобы лишний раз избежать травмы. Во втором упражнении 240 толкал со стоек. В общем, готовность была оптимальной.

— Что, кстати, за история приключилась с одним из твоих конкурентов за лицензию Вадимом Лихорадом, допинг-тест которого оказался положительным? Версии подчас звучат конспирологические…
— Это был удар не только для Вадима, но и для всей команды и каждого из ее представителей! Мы, честно говоря, были в шоке! Будто кувалдой по голове — такого не ожидал и не мог предположить никто. Естественно, там и речи быть не может о том, что Лихорад употреблял какие-то запрещенные препараты. Внимание к нашей сборной сейчас повышенное, и Вадим за год сдал тринадцать допинг-тестов. И по итогам каждого контроля все было идеально. Уже забылись некоторые подробности — когда конкретно его проба оказалась положительной… Факт в другом: через неделю офицеры ВАДА приехали вновь — и тест Лихорада был чистым. Ну вот как такое возможно? Мне непонятно совершенно. Темная история. До сих пор гадаем, что произошло и чем это может грозить.

— Да уж… После такого еще более дисциплинированным станешь и от своей чашки ни на секунду глаз не отведешь.
— У нас и до этого все было предельно скрупулезно. Каждый следил, что и откуда пьет. В общем, старались быть максимально внимательными. Ни к чему чужому не прикасались. Хотя да, на этой почве стали еще более осторожными.

— В своей весовой категории ты “недовесок” — 135 кэгэ, если так вообще позволительно сказать про супертяжей. Не хочется бросить все к черту и набирать массу, ведь ее прирост это есть и прогресс в килограммах?
— Ха! Конечно, есть такая дилемма. Не зря наша категория называется самой престижной. Чемпион мира в этом весе считается сильнейшим человеком планеты, а на одном помосте соседствуют ребята, которые могут весить и 130, и 165 килограммов. Разница порой колоссальна. У Лаши Талахадзе вообще все 170, остальные конкуренты — за 150. Но с самого начала, как занялся штангой, все говорило, что буду выступать в самой тяжелой категории. Действительно, не хочется выглядеть, скажем так, бесформенно. Хорошо, что есть в нашей истории люди, на которых в этом плане можно равняться. Те же Александр Курлович, Анатолий Писаренко имели атлетическое телосложение и в то же время поднимали серьезные веса на уровне мировых рекордов. На них и равняюсь. Пойми, жиром и салом много не поднимешь. Кое-какая инерция, несомненно, есть. Но мышечная масса превыше всего, к этому и стремлюсь. На первых этапах это ухудшает результаты — требуются изменения в технике за счет набора веса. Но вот когда все прорабатываешь, идет во благо. Плюс позволяет уйти старым травмам.

— Талахадзе — сильнейший человек на планете?
— Однозначно! За всю историю штанги такие килограммы не поднимал никто. Рекорды, причем уже свои, бьет просто грандиозные. А на самом деле спокойный, уверенный в себе человек. Впрочем, это нормально — бороться надо не с теми, кто с тобой рядом, а со штангой. Никакой ярости у человека. Уходит в себя и делает свое дело.

— Тут бы снова затеять реформу весовых категорий. Как в борьбе, где сейчас соревнуются в весе 130+.
— К сожалению, никто на такое не пойдет. У нас большинство спортсменов за 150. Буквально единицы весят на рубеже 130.

— В инстаграме ты слегка поиронизировал над замечанием президента. Александр Лукашенко высказал недоумение: как, мол, можно жить с весом 135 килограммов. Задело?
— Ха! Не то чтобы задело. Просто он, скажем так, своеобразно высказался. Не думаю, что президент хотел кого-то обидеть этими словами. Пожалуй, он обобщил. Потому что рост среднестатистического человека равен 170-175 сантиметров, и, понятное дело, при таком росте такой вес ненормален. У нас же рост побольше, и на здоровье лишние килограммы так не сказываются. У меня 188 сантиметров.

— Недавно истекло два года со дня смерти Курловича. Был с ним знаком?
— Да. И он, кстати, пророчил мне большое будущее. Дело было на чемпионате мира среди юниоров в Токио в 2017-м, где он работал главным судьей. Пересеклись на банкете — он и говорит: “Тренируйся, Эдик, у тебя все получится!”

— Но на сборах наверняка есть отдельный доппаек? У супертяжей и маленьких ребят, очевидно, порции неодинаковые?
— Разумеется. Например, с Геннадием Лаптевым у нас совершенно разные антропометрические данные. Соответственно и разная нагрузка. Мой организм требует гораздо больше витаминов и энергетических ценностей. В ходе тренировочного процесса приходится доедать за товарищами. Лаптев действительно всю порцию не съедает. Запросто может отдать мне лишнюю котлету. Но это на сборах. На соревнованиях же, как правило, шведский стол. Бери что и сколько хочешь — неограниченное количество пищи. Думаю, так абсолютно в любом виде спорта, где есть весовые категории.

— Кстати, алкоголь и празднование со спиртным в вашей среде — обычное дело?
— Каждый выбирает себе увлечение. Некоторые выпивают, кто-то вообще упивается… Хотя большинство штангистов, наверное, спокойно проводят время. Процент — как у обычных людей. После соревнований всегда банкет. Часто имеется вино в уместном количестве. Есть, конечно, особы, которые злоупотребляют, но давай уж без фамилий.
Что касается меня, то предпочитаю иной досуг. Недавно увлекся чтением. Понял, что нужно все-таки развиваться. Прочел “Бойцовский клуб” Чака Паланика. Взялся за по совету нашего доктора за Эдуарда Лимонова “Это я — Эдичка”. Люблю разного рода интервью с интересными людьми. Того же Юрия Дудя. Всех, что смотрел, не упомню, но, например, понравился Дмитрий Нагиев, мне очень близко его мировоззрение. Дважды пересматривал. Кроме него, отмечу Лапенко, Бурунова и Горбачеву. Огромное впечатление произвели фильмы о Беслане, ВИЧ и Колыме.

— Многие спортсмены старшего поколения, тот же Арямнов, утверждают, что спорт был спасением от опасных соблазнов улицы. Твой случай? Или Могилев 2000-х был вполне спокойным уже?
— Давно было… Пожалуй, когда бросил бадминтон, действительно был короткий период. Не занимался никаким видом спорта. Круг общения пагубно влиял: и покуривал, и уроки прогуливал, а спорт не слишком интересовал. Благо вовремя одумался и свернул с опасной дорожки. Сменил окружение на общество, заинтересованное в позитивном развитии, в здоровье и будущем. А с теми парнями не общаюсь уже от слова “совсем”. Правда, у некоторых не так и плохо сложилась жизнь. Даже хорошо. Есть и айтишники, и те, кто в Минске учится в престижных вузах…

— “Арямнов был моим кумиром” — цитата одного из твоих интервью. Когда он завоевывал золото в Пекине, тебе было девять. Не тогда ли решил пойти в штангу?
— Ой, нет. Тогда еще не увлекался спортом и не знал так детально наших именитых спортсменов, в том числе Андрея. Естественно, когда начал заниматься тяжелой атлетикой, познакомился с Андреем Рыбаковым и Арямновым. Техника очень нравилась. Во многом именно на Арямнова и равнялся.

— Однажды ты назвал его “пожилым рейнджером”…
— Дружеская шутка! Такое бывает. В целом мы редко друг друга троллим. Я к нему отношусь с огромным уважением. Впрочем, как и он ко мне. По возвращении в сборную в 2018 году он немного навязчиво раздавал всем советы, как правильно тренироваться и поднимать штангу, не учитывая каких-то особенностей и обстоятельств. Лишний раз напоминал о своем присутствии. Своеобразный человек. Я вообще со многими очень хорошо общаюсь. С теми же Тихонцовым, Лаптевым. Даже с Алексеем Мжачиком, несмотря на то что он мой прямой конкурент по помосту — выступает тоже среди супертяжей. У нас царит приятельская обстановка. Даже с парнями из других сборных нормально общаемся. Отмечу Симона Мартиросяна, который выступает в одной категории с Арямновым. Израильская и российская команды, конечно, близки.

— Ребенку сложно полюбить штангу, глядя за соревнованиями по телевизору. Как ты к ней вообще пришел?
— Со стороны тяжелая атлетика, возможно, не столь зрелищна, как какой-то контактный вид спорта. Вспоминаю глубокое детство: наткнулся на какие-то соревнования, на штанге был вес далеко за двести — с интересом посмотрел, как люди с ним справляются. Ну а в секцию пришел в 14 лет. Довольно поздно, согласен. Подумал: почему нет? Уже тогда выделялся среди сверстников и одноклассников. Решил разок сходить и понравилось, буквально со второй-третьей тренировки понял: это мое. Мой первый тренер — Михаил Александрович Барков.

— Чем занимался до тяжелой атлетики?
— В детстве, наверное, как и сверстники, всем понемногу. Это и футбол лет с пяти-шести, но не задалось, потому что был, так сказать, “пухляшом”. Затем — плавание года полтора-два. Даже выполнил норматив кандидата в мастера спорта. Хотя уже не помню, присвоили его мне или нет. А потом три года занимался бадминтоном. Был высокий, вытянулся. Спорт, где очень нужна выносливость, если говорить о профессиональном бадминтоне. Полные парни колоссальную нагрузку не выдержат. Правда, я ушел оттуда не по этой причине. Просто начал взрослеть и, скажем так, поддался общественному мнению. Мол, немужественный спорт. В общем, пропал интерес, да и профессиональных перспектив в бадминтоне у меня не было. В итоге принял решение завязать. Наверное, правильно сделал.

Источник: Прессбол